Сгустился ночи мрак,
И в жуткой тишине,
Размеров страшных рак
Тотчас подполз ко мне.

Та ужастная картина
В памяти моей свежа -
Рак большой, как субмарина
С носом словно из ежа.

И спустившись в подземелье
Ужаснулся я, мой друг!
Ведьмы смачно пили зелье,
Гады ползали вокруг...

Отвратительные твари
С писком лезли из-под ног.
Из бочонка гнойной гари
Ухмылялся осьминог

Скелет бренчал костями звонко,
Танцуя мерзостный фокстротт.
Упырь дожевывал ребенка
Как будто это бутерброд

Все эти гнусные виденья
Вас могут превратить в животных
Карлики и привиденья -
Спутники рефлексов рвотных...

Там я сгинул. И уныло
Отправляюсь на погост.
Всюду там лишь чьи-то рыла,
И совсем не видно звезд.

Но не плачь, моя малютка,
И смахни с щеки соплю.
Вспыхну я звездою жуткой
И свой луч тебе пошлю...

       * * *

Один ужастный старичок,
Что есть червей любил,
Красотку гадкую одну
Цинично погубил...

Лишь стоит ночи наступить,
Ее злорадный труп
Начнет лягаться и вопить
И сыпать пену с губ.

Тогда старик, закрывши дверь
Рыдает и кричит,
А девка ломится, как зверь,
И ставнями стучит.

В ее глазах горят огнем
Злорадство и тоска
Она ворваться хочет в дом,
Чтоб скушать старика.

Вот дверь срывается с петель,
А труп через порог
Бежит, и старика в постель
Волочит со всех ног.

Он бьется, плачет и дрожит,
Он к смерти не готов: -
"Я беден, стар, я Вечный Жид,
Я так люблю кротов..."

Не внемлет девка.
Лик ее ужасен и суров
Трепещут ноздри, а во рту
Тринадцать тыщь зубов.

И сотни бледных червяков,
Что в ней нашли приют,
Собой усеяли альков
И мерзостно поют...

Бледнеют звезды,
В небесах луны плевок повис.
Старик исчез. Развеян прах,
И высох кипарис.

В болотах плачут огоньки
О духе старика
И знают только светляки,
Червяги, жабы, пауки,
Тушканчики и хомяки,
Акульи злобные мальки
А так же хливкие шорьки
И кровожадные хорьки
Какая без него
Во всем царит тоска...

"Еще одна баллада о старике..."

На поросшем грибами болоте
Жил унылый как жаба старик.
Дни свои коротал он: в икоте
Утомительной, нудной работе,
Бесконечной и варварской рвоте
Заунывной, тоскливой стоноте
На такой отвратительной ноте,
Что противнее вы не найдете.
Украшал его длинный парик.

Спал в засушенном он кашалоте,
Тот по-жабьи унылый старик,
Но однажды в болотистом гроте
Услыхал он загадочный крик.
- Не меня ль вы на помощь зовете
Он спросил в темноту напрямик.
- Все узнаете, коль подойдете...
Сей ответ его слуха достиг.

Рот разинул в обильной зевоте
Жабовидно-унылый старик.
И поправил клюкою парик,
И набрел на таинственный крик.
Так в тумане скрывается бриг,
Где, запутавшийся в штаксель-шкоте,
Кок висит, павший жертвой интриг.

Он сокрылся навек в этом гроте
Земноводноподобный старик.
Там он в тайны вселенной проник,
Как червяк, что гнездится в свиноте.

..

Отыскав мирозданья родник,
Ах, как жадно к нему он приник.
Из того родника вы попьете
Только в тот удивительный миг,
Когда жизни веревку порвете,
И из смертности в вечность шагнете,
Где давно в инфернальном болоте
Ждет вас тот лягужабный старик...

       * * *

Билл и Джим - друзья ковбои
Скачут прерией широкой.
Говорят между собою,
Джим умен, Билл недалекий.
- Ты б не мог, дружище Джимми,
Рассказать о круговерти
Всяческих веществ в природе,
Кем я стану после смерти?

Джим с охотою пустился
Об`яснять тупому другу
Жизнь и смерть вещей в природе
Вечно движется по кругу:
Вот представь себе -
Ты умер, что, конечно, не дай Боже,
Зазвучал рыданий зуммер,
И тоска у всех на роже.

На холме у баобаба
Усыпальница устроена,
Там винчестер твой и шляпа
Там трава растет спокойно

Прах твой дал начало новой
Свежей и зеленой жизни -
Проросла сквозь тебя травка,
Дабы побывать на тризне...

Но однажды бык огромный
Безобразными рогами
Снес каркас оградки скромной
И сожрал траву с корнями.

Побывав в его желудке,
Обретя зловонный запах,
Эта "травка" очутилась
На дороге, на ухабах...
А в то время я спокойно
Рядом шел с кобылой шагом,
Вдруг я слышу запах гнили,
Понял - Билли где-то рядом.

На колени опустившись,
Я слезами разразился,
И воскликнул - Друг мой Билли!
Ты ничуть не изменился!

Навождение

Был я травкой шелковистой
Был душистым я цветком
Был я ивою ветвистой
Был я с пчелками знаком

Но потом я был оторван,
Был прожеван и проглочен
Тот, кто съел меня коварно
Был весьма рогат и всклочен

В алой побыл я пещере,
Орошен слюною был
Так как делают все звери
Бык меня вмиг проглотил

Покатился по кишкам я,
Изменения терпя,
Повстречался с смрадной желчью,
Что клубилась там сопя.

А когда я в слизь густую
Превращен желудком был,
Чтобы стать еще противней,
По клоаке я поплыл.

Там, киша сопливой массой,
Черви скользкие вились,
С омерзительной гримасой
Превращая пищу в слизь.

Я заметил за собою -
Стал я тверже, гуще стал.
Вдруг полночною звездою
Свет забытый заблистал.

На траву извергнут был я
Наслаждаясь светом дня.
А теперь внемлите мне вы,
Да! Послушайте меня.

Коль меня возьмете в руки,
Жуткий смрад ударит в нос.
Вы узнать хотите кто я?
Что-ж, извольте! --
Я -- навоз!

Заклинание

Приди ко мне, мой милый
Уродливый Малыш.
На дне моей могилы
Чудовищная тишь.

На дне моей могилы
Лишь я да червяки...
Приди скорее, милый.
Я чахну от тоски.

Мы совы, дети темноты
Э. Ростан

       * * *

Кто там над кладбищем кружится?
Кто тенью зловещей повис?
Летающий кот или птица?
Мой мозг от догадок дымится
И я, как полнейший тупица
Ступаю на шаткий карниз.

Луна ухмылялась уныло,
Печально шептала трава,
На камень замшелой могилы
Под вопль фантастической силы
Такой, что во мне все застыло
Уселась старушка сова.

Она - воплощение мрака.
Она - порождение тьмы.
Зовут ее Донья Клоака,
Итак - познакомились мы.

Стою. Зачарованный ею.
Спаленный огнем ее глаз.
Я понял - летать я умею!
Подобно воздушному змею,
Подобно жуку-скарабею,
Что гложет в могиле Цирцею
Стою. Трепещу и немею...
И вдруг мой рассудок угас...

Рассеялись призраки ночи
Мой дом навсегда опустел.
И хоть получилось не очень
Я все же почти полетел.
Большие совиные крылья
Взамен моих тоненьких рук
Свобода в обмен на бессилье
И вечности замкнутый круг.
Но вскоре с тоской постигая,
Что жизнь завершилась, увы.
Смотрел на луну не мигая
Глазами печальной совы...

       * * *

Жил на свете осьминог
Щупленькие ножки.
Был он жаден и жесток,
Обжирал до крошки
Бедных рыбок золотых -
Скользких и сопливых.
Грустных крабиков простых
Глупых и трусливых.

Этот разужасный спрут
Вытворял такое...
Впрочем нет. Напрасный труд -
Мне не хватит гноя,
Чтоб все это описать,
Лучше не пытаться...
Буду сказку продолжать,
Чтоб живым остаться...
Вот однажды моряки,
Выловив урода,
Суп сварили от тоски
Для всего народа.
Тот, кто кушал этот суп,
Надо-ж так случиться,
Превращался в хладный труп
Всюду смерть таится...

И к тебе она придет,
Милый мой малютка.
Иль понос тебя убьет,
Или рак желудка.

Забавный сон приснился мне на днях.
Лежал скелет простертый на камнях.
Я подошел - он ухмыльнулся мне.
Мурашки загуляли по спине.
Обнявшись с ним прогуливались мы,
Во власти липкой и зловонной тьмы.
Он славным малым оказался -
Открыто, мило улыбался,
Зубами желтыми сверкая,
Пещерами глазниц мигая...
Курил большую трубку он,
Что-то болтал про Рубикон,
Который кто-то перешел...
А я с ума чуть не сошел...

Лежал он бледным светло-сизым ликом
Из отвратительного гроба возвышаясь.
Вокруг бедняги в исступленьи диком
Кишели твари, корчась и кривляясь.
Уныло шевелились драпировки,
В себя вбирая сумрачную мглу.
А черный карлик, в твидовой толстовке
Мозги младенцев пожирал в углу.
Из тьмы зеркал, стеная, выходили
Бароны, графы, герцоги, князья...
Их вопли труп несчастный разбудили
И вот из гроба, сдернув саван
       ВЫШЕЛ Я!

О чем хорошо размышлять на рассвете,
Уныло сопя на замшелом диване?
О том, как сплетать паучиные сети,
Иль как пребывать в бесконечной нирване.

О том, как плевать в черный глаз пистолета
Как яму копать для того, чтобы сгнить в ней.
О том, как за вами примчится карета,
Где лошадью правит мертвец бледно-синий...

Не лучше ль спуститься к угрюмой лощине,
Где водоем злопыхает заразой...
И, приготовившись к легкой кончине,
Броситься в воду с бессмысленной фразой...

Парочка эпитафий

       * * *
В его душе огромным геморроем
Укоренилась вера в чудеса.
Пускай его в могилу мы зароем,
Но он ушел не в землю, --
     В Небеса...

Рыболетучая Мышь

В стремлении к ней
Я объехал полсвета.
Облазил Гон Конг и Париж...
Но нет мне покоя,
Нигде ее нету,
О, Рыболетучая Мышь...

Представить непросто -
Давно было это.
О, Время, куда ты спешишь?
А люди все так же терзают планету,
Коренья грызут,
Пожирают котлеты,
Встречают закат,
Провожают рассветы...
Как все это мерзко!
О, где же ты, где ты?
Летающерыбная мышь...

Мы плыли на шхуне.
Вдруг крепко тряхнуло,
Мгновенье - и за борт летишь.
Но якорной цепью меня захлестнуло,
И с грохотом жутким
На дно потянуло,
Где в сумрачной мгле
Что-то странно блеснуло, -
Должно быть глаза
Старика Вельзевула,
А может быть мчится
На ужин акула,
Без боя не сдамся, шалишь!
В тени, где коралл
Угнездился сутуло,
Сврнулась клубочком
И тихо заснула,
Но глаз приоткрыла
И грустно вздохнула -
Ну что ты, несчастный, шумишь?
Расправила лапки,
Плавник протянула...
- О Небо, но кто ты?!
Она подмигнула - Я -
РЫБОЛЕТУЧАЯ МЫШЬ!

Лалена

Тих кладбищенский сон
Нам поет аквилон.
Молча плачут стены
О судьбе Лалены.

Засыпают цветы.
Появляешься ты.
Ты - фантом, сирена...
Бледная Лалена.

В море тонет луна.
И приходит Она.
Над моей могилой
Тихо шепчет: - милый...

Дверцу в склеп отвори.
На меня посмотри...
Я склоню колено
Пред святой Лаленой.

Тяжесть прочь
Землю прочь
Нас спасет
Эта ночь.
Я лечу
Нетленный
С призрачной
Лаленой...

Жизнь как вздох коротка.
Смерть идет. Смерть близка.
Но избегнет тлена
Юная Лалена...

Спускался с гор клубящийся туман.
Горел костер. Бараний капал жир.
Вдали гудел индейский барабан.
Выл аквилон. Цвел дрок. Дышал инжир.

Усатый гринго, пристрелив коня,
Отбросил кольт и тяжело вздохнул.
Вошел в салун, подковами звеня,
Съел пинту виски и стремглав уснул.

Ему приснилось будто умер он.
И на душе уже не тяжело.
Никто на спину не кладет попон,
И уж тем более не вешает седло.

И вот лежит он с пулей в голове,
А ветер его гривою шуршит.
Уже гиены тявкают в траве,
И старый гриф поужинать спешит.

А где-то в море тают паруса,
В горах волшебных прячется луна,
А где-то происходят чудеса...
На небе Бог. Под небом Сатана.

Так гринго спал. Проснуться он не мог.
Его послали разбудить, и что-же, -
Гонец нашел копыта вместо ног,
И конский череп вместо лошадиной рожи.

Я этот бред узнал от старика,
Что приходился мне пра-прадедом внучатым
Он был чуть крив, тряслась его рука
А так-же был хромым он и горбатым.

В салуне том, где гринго видел сон
Не властен над вещами шорох лет: -
Бочонок виски, жареный муфлон,
И лошадиночеловеческий скелет
Поныне там. Хотите посмотреть?
Туда каких-то восемнадцать дней пути.
Там очень просто можно умереть.
Да и назад дороги не найти...